| последний номер | первая полоса | поиск в архиве  


№2415, 23.01.2007


Здравствуйте, уважаемые читатели!


Конкурс на замещение вакантных должностей ППС


«Акулы пера» из университетской газеты


Визит губернатора


«Инкубационный период» для малых предприятий


Редкие кадры найдет центр


«Живые системы» под наблюдением


В университете откроют новый НОЦ


«Центробежная сила» науки


Отличная учеба как способ заработать


Молодых и активных поддержит государство


Новые аудитории: ведется видеонаблюдение


Летопись томского студенчества: 30-е годы


Выборы «как у взрослых»
Кому быть председателем профбюро ЮИ?



Профорг: активный помощник или «мертвая душа»?


Грани его таланта


«Вольная журналистика»: ближе к обществу


Накроет ли ТГУ паутина Wi-Fi?


Хобби: и приятно, и полезно


Университетская информационная система РОССИЯ


Дмитрий Лихачев: один из последних русских интеллигентов






Летопись томского студенчества: 30-е годы

Татьянин день уже давно стал праздником для всего российского студенчества. И этому дню мы посвящаем очередную публикацию о жизни томского студенчества в прошлые эпохи. О том, как жили и учились советские студенты в тяжелые 30-е годы, мы узнали из воспоминаний доцента кафедры теоретической физики ТГУ С.М. Чанышева. Сергей Михайлович поступил в Томский университет в 1931 году и закончил его в 1937-м.

Поступление в университет

В конце сентября однажды, вернувшись с работы домой, я застал дома пакет из Томска с уведомлением о том, что я принят на первый курс физического отделения и мне надлежит прибыть в Томск к 7 октября. Вряд ли необходимо говорить, что я был счастлив. В то время (с 1930-31 учебного года) вступительные экзамены в вузе были отменены и при приеме решающее значение имели анкетные пункты о социальном происхождении. В этом смысле у меня дело обстояло не вполне благополучно, в соответствующей графе значилось – из служащих (отец погиб на фронте в 1916 году, мать и ее родители – учителя, т.е. относились к категории «гнилой интеллигенции»).
Дату прибытия в Томск помню точно – поздно вечером приехал и остался на ночь на вокзале 12 октября 1931 года. В зале ожидания было много народу, моим соседом оказался молодой парень примерно моих лет, и мы познакомились. <...>Утром 13 октября, расспросив о дороге в университет, мы отправились через пустырь между станцией и виднеющимися постройками на окраине города. Выйдя в город, мы пошли по бульвару, ведущему, как нам сказали, к университету. Мы шли довольно долго, но вместо здания впереди видели что-то вроде леса. Наконец мы снова были вынуждены обратиться с вопросом, как нам выйти к университету. <…> То, что нам казалось лесом, оказалось университетской рощей.
<…>Когда мы вошли в главный корпус, нас поразила тишина и пустота, но вскоре мы поняли причину этого – на стене висело объявление «13/Х – все студенты на уборку капусты». <…> Нам надлежало утром 14/Х явиться в университет и приступить к занятиям.

Учеба: первый – пятый курс

В начале ноября состоялось общеуниверситетское собрание первокурсников, на котором зам. директора университета проф. В.В. Ревердатто говорил о переходе учебного процесса в университете на «передовой бригадно-лабораторный метод». Попутно он заверил, что дирекция (тогда глава университета назывался директором) будет решительно бороться с попытками «консерваторов» протащить «старый» лекционный метод.
Бригадно-лабораторный метод преподносился как достижение методики преподавания. <…> В университете в 1930-31 учебном году этот метод применялся в худшем виде, так как учебников было мало, а группы были большие, в каждой около 40 студентов. В бригаде 7-8 человек, бригадир читает, стараясь, чтобы его бригада слышала и в то же время не очень мешала другим. <…> Зачет члены бригады получали при беседе преподавателя с бригадой. Так как экзаменов не было, то пребывание на первом курсе закончилось для всех благополучно.
Первый семестр на втором курсе начался еще при бригадно-лабораторном методе, но еще до конца семестра вернулись к лекционной системе и экзаменам.
В 1935 году появилось правительственное постановление о введении в СССР (в вузах и научных учреждениях) ученых степеней и званий и о создании ВАКа. Из наших факультетских преподавателей без защиты диссертаций были утверждены как доктора физико-математических наук В.Д. Кузнецов и П.С. Тартаковский, они же получили сразу и звания профессоров. Ученые степени кандидата и звания доцента без защиты получили М.А. Большанина, В.М. Кудрявцева, В.Н. Кессених, Н.П. Калабухов, М.М. Корсунский. Не помню, чтобы кому-нибудь на других факультетах присваивались без защит степени и звания.
<…> Другим важным событием стало решение Наркомпроса об отмене защиты дипломных работ в университете и введении государственных экзаменов (июнь 1936 года). <…> В ноябре пришло указание о числе экзаменов и предметах, включаемых в госэкзамен. Всего для физиков в госэкзамен включалось пять предметов, из них 4 обязательных и один по выбору. В число обязательных входили математика, теоретическая механика, электродинамика и физика. Предмет по выбору – один из профилирующих по кафедре. <…> Для меня все экзамены закончились весьма успешно – я получил по каждому отличную оценку. <…> По итогам учебных лет и госэкзамена я получил диплом с отличием и был рекомендован в аспирантуру.

Из общежития в общежитие

Студенты-физики жили на улице Белинского, 7. Там жили они почти до весны 1935 года, когда нас внезапно выселили оттуда. <…> Общежитие (на Белинского) было особняком какого-то адвоката с отличными надворными постройками, но комнаты были для одной квартиры. <…> Нам были предоставлены два этажа со входом со двора. Полуподвал занимала мастерская хозчасти университета. Комнаты по площади и конфигурации были разные. Помню, что когда на 1-м курсе мне предоставили место в общежитии, то это место оказалось в комнате с одним окном и с четырьмя дверями. <…> На втором курсе я жил уже на втором этаже. Нас в комнате было 12 человек, и вдобавок она была проходной. Через нашу комнату проходили девушки, жившие в следующей комнате.
<…> С преподавателями у нас установились хорошие отношения. Они охотно откликались на наши приглашения и посещали общежитие. Там, кроме встреч с преподавателями, проводились также встречи с нашими университетскими поэтами.
Наше общежитие принимало участие и в общих университетских массовых мероприятиях. Так, в то время получили распространение прыжки с парашютом с вышки. Появилась такая вышка и на стадионе вблизи общежития. Я был ответственным за то, чтобы все члены коллектива не уклонялись от прыжков.
<…> К началу 1935-36 года пятиэтажное общежитие по ул. Никитина было закончено и уже заселялось. Условия расселения были несравненно лучшими, чем прежде. комнаты были на четырех жильцов. При общежитии была отличная (в сравнении с прошлыми годами) столовая, с отдельным преподавательским залом.

Общественное питание – силами коммуны

Занятия шли до двух часов, затем перерыв на обед и с пяти часов «самоподготовка». Обеденный перерыв начинался с того, что все устремлялись в хлебный магазинчик в университете в полуподвале химического крыла. С хлебом бежали в столовую, находившуюся на углу ул. Семашко и Фрунзе.
Там все начиналось с очереди за ложкой, которую получали у входа в столовую, затем вставали в очередь к раздаче обедов и затем с тарелками в руках, с ложкой, с хлебом входили в зал и занимали очередь за спиной сидящего за столиком в ожидании освободившегося места. Такая процедура повторялась и вечером, после «самоподготовки», за исключением того, что хлеб был уже получен и съеден. <…> Часто на первое было что-то вроде щей из квашеной капусты, а на второе ложка той же квашеной капусты, даже не размороженной. У студентов были карточки в столовую с талончиками на «первое» и «второе». <…> Основной едой был хлеб. У студентов норма 800 граммов, но ее часто хватало только на дорогу от магазина до столовой.
Вот в таких условиях появилась идея создать бытовую коммуну в нашем общежитии. Продукты мы получали по числу членов коммуны. Дежурные готовили обед и ужин, получали хлеб на всех членов коллектива.

Официально:

1932 год

Постановлением ЦИК и СНК СССР “Об улучшении использования молодых специалистов” установлен срок отработки окончивших вузы по нарядам наркоматов (ведомств) в 5 лет. Подчеркивалось, что всякое самовольное устройство на работу должно рассматриваться как нарушение закона, а виновные – привлекаться к судебной ответственности.

1935 год
Постановлением ЦИК и СНК СССР «О приёме в высшие учебные заведения и техникумы» отменялись установленные при допущении к испытаниям и приёме в вузы ограничения, связанные с социальным происхождением лиц.

1936 год
Принято Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О работе высших учебных заведений и руководстве высшей школой». В нём среди прочего установлено, что:
– учебная работа с преподавателем будет проводиться в формах лекций, семинарских занятий, производственной практики;
– вместо защиты дипломных работ вводились государственные экзамены и организовывались государственные экзаменационные комиссии; окончившим выдавались дипломы I (отличникам) и II степени;
– вводился единый студенческий билет и зачётная книжка;
– устанавливался 3-годичный срок отработки окончивших вузы по нарядам наркоматов (ведомств);
– управление вузов подчинялось непосредственно народным комиссарам или руководителям ведомств. На директора вуза возлагалась полная ответственность перед советским государством за руководство вузом.

1938 год
Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О введении в вузах страны четырёхбалльной системы оценок» при сдаче экзаменов вводилась оценка знаний студентов по четырёхбалльной системе: «отлично», «хорошо», «посредственно», «неудовлетворительно».

Материалы подготовлены Яной ПЧЕЛИНЦЕВОЙ
совместно с Музеем истории ТГУ



Томский Государственный УниверситетCopyright © Alma Mater; E-mail: alma@mail.tsu.ru