О зав. кафедрой востоковедения ИФ ТГУ профессоре Людмиле Шерстовой коллеги говорят, что она – крупнейший специалист по этнографии Горного Алтая, исследователь, предложивший новый взгляд на бурханизм – алтайскую религию, возникшую в начале XX века, одна из ведущих ученых-тюркологов мирового уровня. Разумеется, Людмила Ивановна, как человек скромный, все преуменьшает, поэтому редакция решила просто выяснить, что же нового удалось узнать ей об алтайцах и о бурханизме в процессе исследований.

Ученица трех школ
Горный Алтай не случайно стал местом постоянного научного интереса Людмилы Ивановны: она сама родом из Алтайского края, в 1976 году поступила в Алтайский государственный университет, а уже в 1977 году попала в первую этнографическую экспедицию.
– Я интересовалась этнографией еще со школьных лет, – говорит Людмила Ивановна. – Правда, тогда мне хотелось изучать народы Африки или американских индейцев. Я даже и не думала, что в Сибири есть народы, которые по своей истории, культуре, религиозным представлениям не менее интересны, чем те же индейцы. О коренных народах Сибири представления у нас самые туманные.
Интерес к этнографии у Людмилы Шерстовой поддержали преподаватели университета, причем большинство из них были напрямую связаны с ТГУ. Деканом исторического факультета в АГУ тогда был томский выпускник Анатолий Ефимович Глушков, работали в то время здесь же и крупные ученые Александр Павлович Бородавкин и Витольд Донатович Славнин.
– Они смогли создать вокруг себя особую атмосферу научного поиска, отношения к науке как к высокому искусству. В науку шли, чтобы искать истину, раскрыть тайну. Это было, конечно, романтическое представление, но оно нами и двигало. Сыграло свою роль и то, что Алтайский университет был очень молодым, здесь работали ученые из разных городов. И в том числе на Алтае оказался представитель ленинградской школы Евгений Михайлович Залкинд – ученый с мировым именем. Одним словом, я в студенчестве стала ученицей одновременно трех школ: томской, ленинградской и алтайской. И, конечно же, переориентировалась с экзотики на нашу, сибирскую этнографию.

Этнограф – всегда немножечко авантюрист
Руководителем этнографической экспедиции, состоявшейся в 1977 году на Горном Алтае, у студентов АГУ был Витольд Славнин. Он горячо одобрил желание своих студенток – подружек Людмилы и особенно Вали, поскольку она была алтайкой, – посетить настоящее алтайское село. Девушки попали прямо на алтайскую свадьбу, где Людмила Шерстова ощутила во всей полноте завораживающую красоту и удивительное своеобразие чужой культуры.
В этой же экспедиции почувствовала она и мистическую составляющую этнографии, и опять благодаря подруге Вале. Во время раскопок у девушек сильно болели глаза от пыли, и они решили полечиться в особом источнике, который якобы постоянно использовали местные жители. На следующее утро Людмила не смогла открыть глаз, которые страшно отекли. Положение спасла валина мама, для начала отругавшая дочь за то, что источник был найден не тот, а самое главное – не были выполнены надлежащие ритуалы, – а затем проделавшая все необходимые действия у нужного источника. Глаза были спасены, Людмила увидела в действии сакральные алтайские обряды и поняла, что этнограф должен быть немножко авантюристом…
– Уверена, что этнография – это образ жизни. А главное качество этнографа, на мой взгляд, это постоянная открытость миру, искренняя заинтересованность. В традиционных обществах люди не терпят фальши, они сразу ее чувствуют. Большое значение имеет личностный фактор, благодаря ему нередко удается установить доверительные отношения.

«Против течения»
После окончания Алтайского университета с подачи Евгения Залкинда Людмила Шерстова поехала в Ленинград, поступать в аспирантуру в Институт этнографии. Ее тема уже была определена в дипломной работе – новая алтайская религия начала XX века, бурханизм. Научным руководителем молодой сибирячки согласился стать известный археолог, историк, профессор Дмитрий Савинов. Правда, тут же обнаружилось, что бурханизм советские историки «не жаловали» до такой степени, что даже это слово было выброшено из названия диссертации.
– Еще в 1930-е годы бурханизму была дана оценка: он считался антирусским, прояпонским, националистическим движением. Наверное, нужно было быть романтиком науки, чтобы попытаться найти истину, понять вопреки устоявшемуся шаблону – что же это было все-таки за явление? Четыре года я собирала материалы для диссертации, но все мои попытки доказать свою правоту упирались в одно обстоятельство: было утеряно судебное дело над бурханистами, его не было ни в одном архиве. А без этого все построения и выводы могли быть оспорены.
И тут судьба преподнесла Людмиле Шерстовой подарок. С 1984 года она уже жила в Томске, перебравшись в наш город вслед за своим мужем Витольдом Донатовичем Славниным, и благодаря ему получила доступ в архивы. И вот в 1985 году совершенно случайно, в делах областного прокурора, Людмила Шерстова обнаружила потерянное дело! И вот в 1986 году диссертация наконец-то была защищена.

Опальный бурханизм
– Первое, на что я обратила внимание, это слабое доказательство связи бурханизма с японцами. Второе – если бы это была «внешняя провокация», движение не могло охватить практически весь Горный Алтай. Должны были быть внутренние причины, которые подвигли всех алтайцев принять новую веру.
Суть бурханизма сводилась к следующим положениям: отрицание кровавых жертвоприношений, отрицание фигуры шамана, единобожие, вера в приход мессии – Ойрот-хана, героя алтайских легенд, который должен был возвестить новые ценности. И вот в мае 1904 года алтайцы, вместо того чтобы, как обычно, перегонять скот на летние пастбища, забросили все свои дела, стали ломать русские вещи, раздавать деньги и собираться в одной из долин Алтая. Русское население было крайне обеспокоено такими переменами. Не забываем, что шла русско-японская война, и сразу поползли слухи о том, что у границ Алтая стоит японская армия. Кроме того, о событиях на Алтае стало известно Николаю II, который поручил разобраться с ситуацией, и местная власть не смогла сделать вид, что ничего не происходит.
Вторым фактором, нагнетающим напряжение, стало поведение Алтайской духовной миссии. Почувствовав в бурханизме идеологического противника, конкурента, она изо всех сил старалась дискредитировать это движение. Это было легко сделать, поскольку все переводчики с алтайского на русский были как раз членами миссии. И этим переводам не доверяли ни уездные власти, ни томский губернатор, который лично совершил поездку на Алтай и увидел, что от алтайцев не стоит ждать активных форм сопротивления – они заняты молитвами.
Стечение обстоятельств привело к погрому в ночь с 20 на 21 июля 1904 года, когда полицейские силой разогнали молящихся алтайцев, схватили «зачинщиков»-проповедников, при этом один человек был убит. Судебное разбирательство состоялось в 1906 году: следствие оправдало бурханистов, не найдя признаков «политики» во всем этом деле. Кстати, большую роль сыграли здесь выступления известного этнографа Дмитрия Клеменца, который был привлечен как эксперт к делу по просьбе Григория Потанина и Владимира Короленко, озабоченных судьбой алтайцев.
Но это был еще не конец. В 1920-30-х годах, уже при советской власти, о бурханизме снова вспомнили, теперь уже в связи с борьбой с буржуазными националистами. Тогда везде искали шпионов: немецких в Европейской России, японских – за Уралом. И очень кстати оказалось «дело о бурханизме»: поскольку им был охвачен практически весь Горный Алтай, то и каждому алтайцу могло быть предъявлено обвинение в национализме.

«Белая вера»
– И вот здесь мы подходим к вопросу, что по сути представляет собой бурханизм? Его называют также «ак jан», или «белая вера», или даже «сют jан», «молочная вера». Он основан на актуализации самых древних, архаичных, дошаманских культов: огня, воды, молока, можжевельника, на культе хозяина Алтая. Плюс отрицание кровавых жертвоприношений, отрицание шаманства. Молитва становится основным выражением просьб и эмоций. Прослеживаются в бурханизме и адаптированные элементы ламаизма, собственно «Бурхан» – так называют Будду в центральноазиатском мире. Но самое главное заключалось в оживлении исторической памяти, которая моделировала не только прошлое, но и будущее алтайцев. Герой алтайских легенд должен вернуться и принести новые ценности, установить новый миропорядок. Бурханизм был пассивным движением, он призывал молиться и ждать. Наконец, важным элементом был монотеизм. Появилась и своя фигура служителя культа – ярлыкчи, занявшего место шамана.
Конечно, это не политическое движение. Бурханизм должен рассматриваться как движение, связанное с формированием нового этноса – алтайцев, или «алтай-кижи», как религиозной формы выражения этнического самосознания. Будучи еще традиционным обществом, алтайцы могли осознать свое единство, консолидироваться, только приняв свою религию.
Постоянно приезжая к своим друзьям в Горный Алтай, я вижу, что бурханистские обряды живы до сих пор. Да, ритуалы совершаются в тайне, все это тщательно скрывается от посторонних, но никуда не исчезло. Поэтому тезисы об «искусственности» бурханизма не выдерживают никакой критики.

Алтай навсегда
Новый взгляд на бурханизм, предложенный Людмилой Шерстовой, тем не менее, еще долго не мог освободить это явление от приклеившихся к нему идеологических ярлыков. Несмотря на успешную защиту, совет запретил публиковать диссертацию, она вышла только в 2010 году, переработанная и дополненная.
– После таких «приключений», связанных с защитой кандидатской, докторскую я защищала просто в райских условиях, – шутит Людмила Ивановна. – Тема была взята более широкая, касающаяся этнополитической истории тюрков Южной Сибири. Защита состоялась в Томском государственном университете, в 1999 году, но уже не по этнографии, а по специальности «отечественная история». И так получилось, что мои научные интересы «разошлись» с преподавательской, административной деятельностью: этнография осталась для меня хобби. Я по-прежнему езжу в Горный Алтай, но уже не в экспедиции, а к своим друзьям-алтайцам.
Самая большая награда для этнографа – это когда народ, чью историю и культуру ты изучаешь, благодарит его. В 1997 году алтайцы напечатали книгу Людмилы Шерстовой «Тайна долины Теренг», представляющую собой популярное изложение ее кандидатской диссертации. И до сих пор в республике многие знают Людмилу Шерстову – если не лично, то по ее книге.

Наталья Жилякова