Эти письма невозможно читать без слез. Молодые ребята, полные надежд и устремлений, оказались заложниками страшной войны. Скольким планам не суждено было осуществиться, скольким рукам не дано было вновь обнять родных… На фронт из стен университета ушли 660 человек – преподавателей, научных сотрудников, студентов и досрочно закончивших обучение выпускников. Многие из тех, кто ушел, не вернулись. Их фамилии запечатлены на стеле у памятника погибшим в Университетской роще.

Они знали, что могут погибнуть. Но не хотели верить в это, отодвигали мысль о смерти на задний план. Особенно в письмах к родным. Писали о том, как часто вспоминают мирную жизнь, дом, университет. Описывали интересные случаи на фронте. Уповали на то, что дома, с близкими, все хорошо. Все фронтовые письма проходили цензуру (в них вымарывались названия населенных пунктов и географических мест). Но почти в каждом письме мы находим два лейтмотива: первый можно описать короткой фразой «Не беспокойтесь обо мне», а второй – «Если не вернусь – вспоминайте».

Письма С.М. Петрова жене Л.Г. Майдановской и сыну Артуру
03.07.1941 г.
Мой друг!
В лесу у нас тихо спокойно, даже орудийных выстрелов либо совсем не слышно, либо редко и глухо. Постепенно высылаем взвод в разведку. Там поинтереснее, немца видно, можно считать его танки и пр. Хотя, конечно, и не безопасно. Так, вчера ранили одного нашего бойца, а позавчера трое (бывший начальник штаба, политрук и боец) выдвинулись значительно вперед своей разведгруппы, потерялись и до сих пор их нет. По-видимому, влипли, едва ли мы их больше увидим. Но народ наш не сдержишь. Просятся даже в тыл к немцу для глубокой разведки. Достали трофейного имущества: немецких палаток, шинелей, мундиров и разной мелочи. Может быть, пригодится для наших разведчиков.
<…>Здесь лучше всего проверяются люди. Кое-кто, считавшиеся в мирной обстановке образцом, оказались здесь довольно дрянненькими людьми и наоборот.
Страшно все жалеем, что нет с нами фотоаппарата. Многое можно было бы заснять интересного, чего больше никогда не увидишь.
Чем же вы сейчас, друзья, заняты? Как распределяются поручения на новый учебный год? По-видимому, к началу учебного года я не успею приехать. Все, все хочу знать. Хочу знать твое, Людок, настроение. Пусть оно не будет грустным. Будем жить предстоящей встречей и с лучшей стороны смотреть на настоящее. Так ведь, Людок?
* * *
23.07.1941 г.
Мой милый друг!
Ездим по дорогам и часто видим грустную картину, вызывающую ненависть к немцам. Частые десанты в тылу заставляют эвакуировать население деревень. И население вынуждено бросать поля с прекрасными хлебами, угонять скот, который не выдерживает переходов (нам отдают свиней даром, иначе гибнут), оставляют все имущество, за исключением того, что можно взять на плечи. Ребятишки, так во многом похожие на наших, бредут вместе со взрослыми. Тяжелая картина! Добавь к этому частую бомбежку, пожары и разрушенные деревни от налетов и напуганность в связи с этим населения. Но большинство жителей все-таки держатся крепко. Сознают неизбежность и необходимость всего этого. Но ничего, злее наши будут.
* * *
30.07.1941 г.
Лес № …
Знаешь, Людок, откуда я пишу? Мы с комбатом лежим у опушки леса, в глубине которого расположился наш батальон. Лежим и наблюдаем за фронтом. Фронт в 5-6 км от нас.
Наблюдаем, вспоминаем Томск, всех вас и мечтаем о том, что все мы сделаем, когда вернемся домой, когда затихнет этот гул, вой самолетов. Во-первых, соберемся и крепко, крепко отпразднуем победу. О, Людок, мы мало ценили мирную обстановку! Ну, что же, тем радостнее будет встреча, тем крепче будет дружба, тем приветливее будет солнце на чистом от самолетов с крестами небе. Сколько планов, сколько фантазии, сколько надежд, как в годы самой ранней молодости, освежит война, вызовет исключительную жажду к жизни. Это лирика, взгляд в будущее, думаю, в недалекое.
* * *
9.08.1941 г.
12.00. Лес, 0,5 км северо-восточнее совхоза М.
Мой хороший друг!
Погода испортилась, дождь, холодный ветер. Маленькая палатка, тщательно закрытая свечка, снаружи не видно огня (нельзя жечь огонь). В палатке с комбатом разбирали последние донесения и составляли донесения в штаб дивизии, а потом вспоминали мелодии, собственно нашу Родину, Русь в [произведениях] Горького и др. писателей, в русских песнях (петь, конечно, нельзя). Ушел комбат к себе. Потушив свечку, я вышел. Тихо, тепло. Нет признаков войны. Луна, лес. Почему-то всегда в таких случаях хочется говорить с тобой.
Зашел снова в палатку, зажег свечу и вот снова пишу. Спать не хочется.
* * *
29.08.1941 г.
Люда! Видела бы ты картину в батальоне, когда принесли письма. Сколько радости у тех, кто получил, и грусти у не получивших. Не получившие просили почитать наши письма. Хотя чужие для них, но и то из родных мест.
Привыкает человек ко всему. Война, надо сказать, очень серьезная. Был вчера на передовой, направлял разведгруппу. Как говорят у нас, джаз там сильный. Снаряды и мины, пули всех калибров, особенно с нашей стороны. Гады немцы минируют поля. Один наш паренек, ходивший вместе со мной, наскочил на нее. Но отделался счастливо, ранен и не сильно. Только весь задымился, закоптился.
Пиши чаще. Твой Сергей. P.S. Играют на гармошке, немножко грустно.

Сергей Петров (1906-1941). Зав. кафедрой физической химии ТГУ. Призван в ряды РККА 23 июня 1941 года. Погиб (пропал без вести) в октябре 1941 года.

Письмо Д.П. Лобанова Н.И. Жиляковой
05.05.1942 г.
Милая Надя!
Прости, что ничего не писал. Не было адреса и постоянного места. Сейчас нахожусь возле озера Ильмень. Сегодня ночью произошло большое несчастье: Витька со взводным ходил в разведку и напоролся на немцев вплотную. Ему миной раздробило челюсть и горло. Командир вынес его на руках с поля боя. Он так у него и скончался на руках, не приходя в память. Сейчас мне об этом рассказал Пашков. Погиб глупо, без всякой пользы, не сделав ни одного выстрела. Но жалко мне его чертовски. Мне кажется, что я не жалел бы так брата. Еще вчера я видел его веселым, все еще ему хотелось выпить, и обещал принести мне немецких напитков. Я еще не воевал. Живу вместе с Пашковым, живу ничего. Как ты живешь? Наверное, очень, очень плохо. Надежда, прости, что не помогаю. Нас еще не рассчитали за апрель. Места здесь паршивые – болота, вода.
Прости, мало написал. Нет бумаги, и почтальон ждет. Относить письма пришел.
Целую крепко, крепко. Твой.

Дмитрий Лобанов (1920-1942). После окончания 3-го курса физико-математического факультета ТГУ призван в ряды РККА 18 июля 1941 года. Пропал без вести 10 мая 1942-го.

Письмо В.П. Поддубного родным
[январь 1942 г.]
Здравствуйте, мои милые Нинок, Мама, Василек, Маритулька и Валюшка!!!
Шлю Вам свой фронтовой привет с пожеланиями всего наилучшего, а главное, быть здоровыми. О себе сообщаю, что я, как видите, жив и вполне здоров и вместе со своими боевыми товарищами уничтожаю нашим мощным артиллерийским огнем фашистскую нечисть, засевшую здесь около нашей колыбели Революции Ленинграда. В борьбе с врагом имеем успехи, наш взвод уже разбил несколько ДЗOТов, подавил не одно орудие и миномет противника.
Приходится всяко. Иногда ведем огонь, а он, проклятый, бросает мины кругом, но именно бросает их, т.к. поражает плохо, мы ему не позволяем это делать во многом организацией дела и своей боевой сноровкой.
Вообще, по правде сказать, мы все мечтаем много и о многом. Прежде всего, конечно, о скорейшем уничтожении двуногих зверей, которые нарушили мирную нашу жизнь и работу, а потом, потом… ну, вообще, обо всем. О доме, о ребятишках, о работе, о погоде и даже о луне. Да, да о луне. Ну, вы будете смеяться, почему о луне? Так вот читайте дальше. Кончился январь, идет февраль, а скоро, стало быть, весна, погода здесь снежная и прекрасная. Ну, вот мы и мечтаем, если б не эти гады проклятые, сейчас бы дома с женой, с ребятишками при свете луны вечерком бы гуляли на санях, на лыжах или даже просто так, а вот сидим здесь и ждем команд. Ну, как говорят, «всякому овощу свое время». Сейчас уничтожаем врагов, скоро закончим эту почетную задачу и будем заниматься мирной работой близко у своего дома, отдыхать в кругу своих родных, своей семьи, играть с ребятишками. Рассказывать им иногда сказки, а чаще правду о жизни, о борьбе за свободное и счастливое будущее.
Ну, я сегодня прямо-таки в литературном ударе, пишу, и мысль льется прямо, этому причина, конечно, боевые успехи.
От вас писем все еще не получал и надеюсь получить только к концу этого месяца. Свое слово я сдерживаю, пишу Вам через 3–5 дней, а как вы? Ведь у нас здесь праздник и радость у всех, если кто-нибудь получит письмо из дома. Жду писем часто, часто.
Ну, кончаю, скоро приедет кухня с завтраком. Нужно готовить котелки и ложки к бою.

Василий Поддубный (1912-1942). Зам. декана физико-математического факультета ТГУ. В 1941 году ушел на фронт добровольцем. Погиб в бою 21 февраля 1942 года.

Письмо С.В. Попова матери
13.11.1942 г.
Мама! Пользуюсь случаем спустить письмо в почтовый ящик собственноручно: иду на передовую и буду проходить мимо почтового ящика. На передовую иду уже второй раз. Буду снова находиться в 300 м от немцев. В первый раз на передовой прожил 10 дней. Сколько поживу сейчас – не знаю.
(Внизу письма приписка матери: «Письмо последнее. 12/ХII 42 г. был убит на подступах к д. Плоское Смоленской области».)

Сергей Попов (1920-1942). В мае 1942 года досрочно окончил географический факультет ТГУ. С мая по сентябрь проходил обучение в пехотном училище в Сталинске (Новокузнецк), в сентябре 1942 года выехал на фронт. Погиб в декабре 1942 года.

Письма опубликованы в книге «Подвиг их бессмертен» (Под ред. С.Ф. Фоминых. Томск, 2010). Стилистика и орфография авторов сохранены. Фото из архива Музея истории ТГУ.